Деловой человек решил стать счастливым и материально обеспеченным, что-то делает и добивается успеха. Но вдруг начинает тормозить или сам разрушает свое дело. А может испытывать странную тревогу или вину. «Деньги всегда безнравственны, — говорит он, — и только духовному и верующему дано счастье».
Здесь есть два варианта: прямой посыл рода и косвенная директива общества. Возможно ли избавиться от этого «горба», стать счастливым и богатым? Кто должен дать разрешение? Разговор предстоит сложный и долгий, он не уложится в формат одной статьи. Но поставит «точки над и». Начнем с предписания семьи.
Прямые семейные ценности
Родители озвучивают над головой растущей личности, что люди, думающие о деньгах, не достойны уважения. «Интеллигентные, читающие, размышляющие — вот главная ценность». Деньги не важны. Удобства не нужны. Самое главное, чтобы был духовно развит.
В чем амбивалентность ситуации
У такого ребенка, когда он вырастает, появляется двойственность позиции:
- С одной стороны — надо обеспечивать себя. Очень хочется удобства, быть успешным человеком.
- С другой стороны, внутренний голос говорит, когда зарабатываешь деньги, становишься не благочестивым и не развитым. Начинаешь принадлежать чужим людям, которых близкие не уважают.
В тот момент, когда появляется выбор пути, у персонажа внутри резко поднимается тревога, снять которую можно несколькими способами.
- Отказаться от того, что делаешь. Просто остановиться. Стараться, чтобы не получилось. Вернуться к ощущению принадлежности. «Я ваш сын или дочь».
- Очень хочется — продолжаю делать. Но тогда возникает вторичная эмоция — вина. Под ней много стыда, иногда обиды, иногда гнева, которые не осознаются. Вина заставляет думать: «Я чего-то должен. Должен расплатиться за то, что делаю».
Как человечество расплачивается
Как было в раннем детстве? Если виноват, то наказывают: ставят в угол, лишают сладкого и чего-то интересного. Но вдруг странным образом чувствуется некоторое облегчение: расплатился и вину сняли.
Привычный механизм — отдай долги. И особа начинает незаметно для себя на подсознательном уровне расплачиваться:
- Успешен — болею.
- Успешен — нет личной жизни и одинок.
- Успешен — дается такой кровью, что никакой радости не доставляет. «Получилось, и что от этого. Радости что ли много».
Люди, которые достигли успехов и богатства, или хотя бы хорошего уровня обеспеченности, вдруг начинают разносить свою жизнь в клочья. Ночные пьянки, тусовки, экстремальные виды спорта. Ощущение, что человек пытается разрушить то, чего он достиг, чтобы этим не пользоваться. Он отдает долги.
Это наиболее четкая и выраженная схема. Род транслирует свои ценности, а они вступают в противоречие с желанием хорошо существовать.
Система в свою очередь приобрела такую точку зрения в процессе жизнедеятельности древа. Допустим когда-то, два или три поколения тому назад, жил успешный и богатый купец. Грянула революция или война. Он разорился. Испытал много тягот. Его семейство упало с удобного, комфортного места в очень тяжелые обстоятельства. Она незаметно получила послание: «Если не хочешь так мучиться, сделай так, чтобы не было особенно высоко падать».
Если не достиг, то в общем не больно падать.
Когда нечего терять, вроде бы и легче живется.
Двойственность общества замораживает
Семейные программы связаны со всеми событиями, которые случаются в истории страны. Двойственна не только личность, но и амбивалентно наше общество.
- Во-первых, ортодоксальное православие диктует такие нормы поведения. Отказ от частной собственности и освобождение для духовной жизни.
- Во-вторых, советская идеология построена на таких же образах и диктует: «Не должно быть богатых. Все должны быть достаточно бедны и существовать вместе».
Успех западного мира во многом продиктовано протестантством — новом представлении о том, чем можно быть угодным Богу. К нам они пришли не так давно и приняли уродливые формы, не позволяющие почувствовать себя так же хорошо, заработав хоть немного денег. Социальное расслоение сегодня колоссальное. Директивы очень сильны, потому что любая семья — это губка, которая впитывает в себя послание общества. В самом ортодоксальном православии мощная амбивалентность.
Но так было не всегда. Если вспомнить литературу дореволюционного периода, то православие того времени лояльно к богатым. Оно одобряет людей, кто живет мирской жизнью, трудится и зарабатывает на хлеб насущный для своей семьи и своих детей и кто радуется окружающему миру и благодарит Бога за то, что он дает. Отказ от того, что ты заработал — это гордыня, по меркам того православия. Привычного православия. Единственно на чем настаивает, как любая духовная религия, — это на необходимости делиться. Помогать нищим, убогим, заниматься благотворительностью, строить церкви.
А после революции амбивалентность проявляется и в самом православии:
- С одной стороны — возрадуйся миру, трудись, размножайся, корми своих детей.
- С другой стороны — не радуйся, духовен только тот, кто ничего не имеет. Для кого материально не важно, а только молитва нужна и освобождение от мира.
Ведь поток уходящих в монастырь молодых людей до революции был невозможен. Им говорили, что рано, что от мира уходит тот, кто согласен молиться за других. Потому что он прожил среди людей и почувствовал, что это его стезя. Это его духовный подвиг. А не тот, кто испугался действительности и сбежал в монастырь.
Но причина этого известна. Потому что любое давление на институт, а это была церковь, особенно в первые годы советской власти, приводит к крайним проявлениям. Возобладал монашеский образ существования, поскольку бытовой стал отмирать. Мы имеем это наследство.
И квази православие в виде советской идеологии. Она тоже амбивалентна:
- Трудись, старайся, испытывай трудовой энтузиазм, поддерживай свою семью.
- Но поддерживай свою страну, не будь богатым, не уважай заработанные тобой деньги, не используй их для своей жизни.
Проблема деградации человека
Вот эта двойственность приводит к дикому стрессу и очень часто к тому, что личность застревает. Туда нельзя и сюда нельзя. Стагнация. Застылость. И много тревоги. Потому что и там, и там ты не одобряем.
Семья, живущая только духовными ценностями и плохо кормящая своих детей с одной стороны демонстрирует благостность, а с другой стороны застылость и скрытую агрессию.
Замерзаешь — появляется раздражение к окружающему миру. Потому что тот манит тебя что-то сделать. Он тебя дергает, а ты не знаешь, можно ли двигаться и куда двигаться. В это время образуется ситуация, в которой очень легко повесить какой-либо лозунг, идею.
И определенная часть молодой поросли побежит туда сломя голову, потому что здесь вроде бы появилось разрешение. Сказали просто и ясно, как можно делать и жить. Кого-то бить, у кого-то отнимать, на кого-то рычать. Все равно на кого. На олигархов или на правительство. Главное, чтобы была простая идея, потому что в застылом состоянии очень неудобно.
Странно как деградировало общество и семья с конца ХIХ века. Великая русская литература через Некрасова, Блока, от Лескова и Толстого транслирует мысль, что сытым быть стыдно. Об отказе того, что имеешь в пользу очищения.
Отрицание всегда привлекает
Во всем этом была одна удивительная вещь. Мудрые люди, вроде Бунина, хорошо это чувствовали. На самом деле в отказе от сытости и предыдущего опыта было много не социального, а семейного. Наступали другие времена, и происходил философский съем, если говорить словами Гегеля. Для того чтобы построить что-то новое, надо резко в какой-то момент отрицать старое.
Интеллигенция из аристократических семей всегда находилась на гребне духовного развития. Капитал аристократии к тому времени был сильно потрачен, а нормы не позволяли засучить рукава и работать. И тогда резкое отрицание, именно из таких кругов. «Не нужно богатство, сдерживает, не дает развиться душе. Долой».
Если бы на этом гребне не выскочил люмпен, у которого никогда ничего не было, и он хотел всегда чужого, то просто в силу развивающихся механизмов общества, это отрицание привело бы к новому витку. Буржуазной революции, нормальному зарабатыванию аристократией денег, что произошло на Западе. К принятию нового способа жизни.
Отрицание сработало бы как мотивация и механизм роста. Для гибкого, а не революционного изменения уклада. Конечно это привлекало молодые умы. Потому что резкое отрицание всегда привлекает. Они бы протоптали дорожку и вросли в следующие формации. Но грянул настоящий кризис. Влетевший люмпен сломал и буржуазную, только зарождающуюся конструкцию, и аристократическую, которая доживала свой век.
Поле было размыто. Отрицалось все. И прошлое, и будущее. И тогда идеология складывается из обрывков:
- Женские и мужские школы — остатки аристократии.
- Рабфаки, лозунги «только тот, у кого ничего не было, достоин жить, кто был ничем» — из середины общества.
- Извольте работать, думать о своей работе, получать зарплату, содержать себя и гореть на работе — вроде как от буржуазного строя.
Но только отрезана верхушка.
Деньги — это мера труда
Деньги — это энергия, которая позволяет оценить как ты трудишься. Физически или умственно, но ты зарабатываешь. На них ты можешь ориентироваться, как и что ты делаешь в своей жизни. Можешь пользоваться, потому что берешь и отдаешь, создаешь и тратишь.
Достойную оплату труда как бы отрезали. Энергию денег «не имеешь право уважать, брать, а обязан относится подозрительно. Если слишком много, откажись и сократи, отвернись».
Свободный механизм, когда человек зарабатывает: «беру от мира и отдаю свои мысли, силы, энергию. Завожу мельницу изобилия. Беру, использую, трачу, отдаю». И тогда растет изобилие денег, удовольствия, возможности для самореализации.
Зачем нужно платить налог
Трудно привыкать с таким багажом запретов и двойственностью к новым реалиям. В благополучных странах, где существует та же самая отрезанная верхушка, народ часто заканчивает самоубийством от безысходности. В Швеции общество поощряет к работе, навязывает ценности материального достатка, но при этом прогрессивный налог отнимает 70% заработка в пользу других. Если ты получаешь много, то ты уже виноват и вынужден платить. Как избавиться от такой ситуации?
Выход есть. Когда накапливается не чувство вины, а видение вокруг себя много бедных и голодных. Понимание отсутствия баланса. Тут раскручивать мельницу изобилия опасно и тревожно. Важен рациональный подход, что нужно сколько-то отдавать на равновесие всей системы, а именно балансу в обществе. Личность не может быть выделена как отдельная единица, все равно он внутри и зависит от целостности.
Тогда и к прогрессивному налогу отношение будет нормально. Он не виноват, что платит долг и обесценивают его труд, а дает, чтобы продолжать жить комфортно. Представьте, что на вашем участке около дома очень много текучей талой воды, грязи и глины. Возможно по дорожке вы проскочите к калитке, и не понадобится вкладывать деньги для благоустройства. Но периодически вынуждены откупаться, платя рабочим за укрепление дорожки. А если заработанные деньги вложите в участок, чтобы он перестал течь, а ноги не застревали, посадите нужные деревья, то будете спокойно выходить из дому.
Но таким образом мы вкладываемся и в участок соседа? Дело в том, что со старых-старых времен у людей возникла идея огораживания. «Только за моим забором мое, и не дай Бог мне что-нибудь там у дороги за забором посадить. Это же напрасный расход сил, энергии, благ». Вот здесь должно быть правильно.
Чем больше живет человечество, тем быстрее оно приходит к странной мысли, что за забором просто более или менее удобное место, а твое — это и по ту сторону тоже. Оттуда текут реки, летят комары, лезут озверелые соседи, и оттуда меняется климат. Он будет течь и на собственный участок тоже.
Когда человек становится свободным от семьи, он разворачивается к миру. Возникает чувство принадлежности: «Имею непосредственное отношение к тому, что происходит вокруг. Могу радоваться не только тому, что происходит у меня, но и событиям за сто километров от моего дома». И для этого не надо быть нищим и голодным. Баланс не устанавливается, когда обеспеченный разоряется. Просто на одного бедного и несчастного становится больше.
Продолжение читайте в статье Почему бедность — это порок: сенсационные новости